Говорят, в деревушке у Энтова Брода Жил один пастушок, младший сын коневода. Хоть четырнадцать весен сравнялось парнишке, Про отца ремесло знал он не понаслышке.
Коневод вместе с сыном, не жалеючи сил, Златогривый табун пас, берег и хранил. Урожайным и мирным тот выдался год, Из шести кобылиц две носили приплод.
Но однажды под вечер, не выдержав срок, Поспешил появиться на свет стригунок. Слишком рано... Расплата не заставила ждать - Умерла в ту же ночь его юная мать.
Горько плакал хозяин, гладя рыжую спину... А потом обратился к оробевшему сыну: - Что ж поделать, остался малыш сиротой. Но уж если возьмешься... - Да, отец! Будет мой!-
Закричал пастушок, обхватив жеребенка. А малыш вдруг заржал так задорно и звонко, Что тотчас стало ясно – неспроста всё случилось, И судьбы колесо в новый лад закрутилось…
Говорят, у дозорных из Западной Марки Командир был когда-то - обличьем не яркий, Молодой, но бесстрашный, умелый боец. И всегда рядом с ним рыжий был жеребец.
Вражьи банды не раз убегали с позором С тех равнин, где шатры возводились дозором. Только мстителен враг, и фортуна капризна… Разыгралась в закате кровавая тризна.
Свиток с важным письмом схоронив на груди, Возвращался к шатрам молодой командир. Ехал вечером поздним, без дозорных в хвосте. А засада ждала – одного, в темноте.
Свист стрелы, взмах меча, звон кольчужных колец… Но в неравном бою не один был храбрец – Медно-рыжее пламя, потеряв седока, Заметалось по лугу, сокрушая врага.
...Час, другой, загорелась над степью звезда. - Где же наш командир? Неужели беда? - Взволновались бойцы. Оседлали коней И умчались на поиск средь полночных теней.
…Говорят, что оправился всадник от ран, Что был пойман дозором главарь-атаман. И что рыжий огонь, вознесясь в облака, Вскоре снова вернется - в малыша-стригунка…